Люди и ящеры - Страница 45

– Все, испортилась собака, – говорил Иоганн. – Очеловечилась. Блаженный Бернгардт...

Следующим утром Иоганн отвлекся от починки дома, усадил защитников отечества в казенную подводу да и свез сердешных на сборный пункт. А располагался тот сборный пункт в деревне Геймель, куда зерно возили на помол.

Там они застали десятка полтора местных новобранцев. Один за другим подошли еще несколько парней с отдаленных ферм. Наконец притопала целая команда из пограничной деревни Прешер, восточнее которой начиналась уже федеральная земля Остланд, территория соседнего военного округа.

Побросав свои котомки на землю, распаленные и не совсем трезвые прешерманы окружили колодец. Лица многих цвели свежими ссадинами да синяками – прощальными отметинами жезьеров. Никто уж и не помнил первопричины застарелой вражды между Прешером и Жезье, пограничными деревнями двух соседних федеральных земель, но власти не могли покончить с ней на протяжении вот уже нескольких поколений.

На площади у полицейского участка толпились провожающие. Среди них выделялись степенные, осанистые главы семейств, влезшие по случаю в мундиры своей молодости. Раздобревшие тела в эти мундиры помещались плохо, выпирали в разные стороны и все не куда нужно, но это никого не смущало. Для мудрого человека важнее не то, как он выглядит в чужих глазах, а то, каким он себя представляет.

В собственных же глазах молодые солдаты – задубелые вояки, а самые замшелые отставники воображают себя прежними огонь-пострелами. Так было всегда: не можешь обмануть старость – обмани себя. Из века в век ведется, потому что легче так живется.

Сдав список фельдфебелю, Иоганн хлопнул Иржи по плечу и посоветовал подаваться куда угодно, только не в пехоту. Лучше всего – в егерские войска. И кормят сытнее, и служба интереснее. Да и отношения получше.

– Главное, напирай на то, что хорошо ездишь верхом. Иржи кивнул.

– Постараюсь. За матерью присмотришь?

– Натюрлих. Не переживай. А вы, ребята, – тут Иоганн обратился к остальному землячеству, – держитесь вместе. Сами не задирайтесь, но и друга в обиду не давайте, понятно?

– Ясен перец.

– Главное – учебный лагерь пройти, дальше будет попроще.

– Пройдем, – прогудел Ференц, кузнец и сын кузнеца.

– Ну, ни пуха вам.

– А к черту!

Иоганн погрозил пальцем.

– Найн! Не хочу. Мы с Иржи уже знаем, где есть черти.

– И где?

– Да под землей, разумеется.

Иоганн захохотал, сел в свою телегу, хлестнул лошадь и укатил. И как-то сразу после этого завертелась новая жизнь. Иржи и взгрустнуть-то не успел.

Прежде всего рекрутам устроили перекличку. Потом быстро накормили в местном трактире, вывели на площадь между полицейским участком и все тем же трактиром, который, кстати, имел название «Ясен Перец».

Вдоль строя прошелся рыжий егер-сержант. Ламбо Макрушица, сына бистрицкого трактирщика, он ткнул в круглый животик и предупредил:

– Это есть твой главный враг.

Ференцу бравый вояка пощупал бицепсы. Перед Иржи он почему-то задержался, внимательно глянул в лицо, но ничего не сказал. Зато зычно гаркнул всем: – Рэвняйсь! Смирна-а!

На крыльцо «Ясного Перца» вышел осанистый вахмистр. Вытер платочком усы, лениво ткнул пальцами в козырек.

– Все на месте?

– Так точно. Разрешите выступать? – спросил рыжий.

– Ну а чего ж время-то терять? Солнце высоко, до Юмма далеко.

– Взво-од! В колонну по трое... Стысь!

До Юмма в самом деле неблизко, больше восемнадцати километров. И все восемнадцать они прошли только с одним коротким привалом. Вероятно, этот привал был бы еще короче, если б не пришлось пропускать встречную воинскую часть – полностью отмобилизованный пехотный полк курфюрстенвера.

Несмотря на мирное время, перед полком ехала егерская разведка. Командовавший ею офицер задержался и что-то спросил у вахмистра рекрутской команды. Выслушав ответ, кивнул, пришпорил лошадь и догнал своих солдат. За разведкой потянулась пехота. Шеренги заполнили дорогу от обочины до обочины. Солдаты шли с полной выкладкой – касками, штуцерами, ранцами, штыками, шинельными скатками, гранатными сумками. Перед каждым батальоном верхами ехали офицеры с ординарцами, а в середине колонны проследовала двуколка с откинутым верхом. В ней сидел сердитый оберст и курил сигару. Такого количества вооруженных людей Иржи видеть еще не доводилось. За каких-то полчаса мимо прошагало столько молодых и здоровых мужчин, сколько и жителей-то не наберется во всей деревне Бистриц, даже если с младенцами и старухами считать. Мало того, прокатились еще батарея четырехфунтовых пушек, обоз, санитарные фуры, потом протопал запыленный взвод саперов. Наконец показался арьергард – десяток конных егерей, после которых деловито пробежала лохматая собака.

– Семьдесят первый полк седьмой пехотной дивизии, – сообщил Ламбо, знаток шевронов, погон и лампасов

– В наши места идут, – с тревогой сказал Ференц. – Тут одна дорога. Неужто ящеры опять зашевелились?

Иржи усмехнулся.

– Да дня четыре назад что-то такое было. Не приметил?

– Больше не будет, – заверил Ламбо. – Не пустят их. Вон какая силища поперла! Курфюрстенвер... Слушай, Иржи, а ловко ты тогда дракону в пузо бабахнул. Где такие пистолетики-то раздобыл, а? Не армейские, нет. Дамские какие-то. Ты когда с лошади свалился, я хорошо их разглядел.

– А мама подарила, – сказал Иржи. – Ко дню рождения.

– Ух ты! Боевая мамочка. А мне вот новые штаны сшили.

– Мать, она лучше всех знает, чего сыночку не хватает, – сказал Ференц.

Ламбо захихикал.